Каждые пять лет он резко менял свою жизнь, беспощадно вычеркивая и
выжигая все, что было до этого. Остановить его было невозможно. Резкий
разворот и на полной скорости прочь от того, что было.
Ты спокойно летишь по ночной Москве в обычный свой вторник, когда внезапно врезаешься в тьму. И слезы из глаз, дрожь в руках, воздуха не хватает. Упираешься во мглу. Прошло уже несколько недель. Ты очень старалась об этом не думать, придумывала себе якобы важные, неотложные дела, чтобы отвлечься, не думать. И вдруг все-то сорвалось. Догнало. Его больше нет. Машина на аварийке. Идешь в никуда. Вспоминаешь.
-Это не твоя война! Зачем тебе туда?
-Глупая, чужих войн не бывает.
-Круто! Каких-то два года в Индии и ты философ. Это не твоя война!
Его ранили где-то в районе Славянска. Я не знаю где. Я не знаю куда. Я не знаю чем. Я не знаю кто. Он позвонил несколько дней спустя и сказал, что ранен и "кажется меня не спасут уже". Гениальный хирург не дал угаснуть сотням жизней, но ему самому с врачом повезло меньше, чем его пациентам.
Никто не узнавал, что случилось. Просто приехали, увезли, похоронили. Всё.
Он ехал не воевать против фашистов, не бороться за единую Украину, он не называл никого карателями, колорадами, террористами и ублюдками. У него там не было врагов и не было друзей. Были просто люди, которым было больно, которые сражаются за то, во что верят и которых убивают. Он решил ехать их спасать. Свободный странник
-Ты давно не оперировал, ты же уже не хирург
-Но я врач, и там не только хирурги нужны. Даже не пытайтесь меня переубедить
Твой мозг четко понимает, что это был его выбор, он знал на что шел. У него вообще было весьма странное отношение к смерти. Он верил, что это переход из одного состояния в другое и никогда ее не боялся. Но за жизнь сына сражался отчаянно несколько лет:«Если там не страшно, не значит, что не надо изо всех держаться за этот мир» Но сам за этот мир решил не держаться. Почему так вдруг? Мы так и не поняли.
В этом мерзкой ситуации, когда один народ ненавидит другой, когда близкие по крови люди уничтожают друг друга и морально и физически, он поехал не воевать, а помогать. И единственное желание, возникающее от осознания, что его больше нет - крикнуть. Крикнуть: Остановитесь! Хватить ! Хватит уничтожать и убивать! Как же вы с этим потом жить сможете" И как смогу жить с тем, что его отпустила?
Каждые 5 лет он резко менял образ своей жизнь, делал крутой разворот, и мчал в другую сторону, беспощадно вычеркивая и выжигая все, что было до этого, оставляя в своей жизни только немногих, самых близких. Врач, муж, странник, кажется, самый заботлилый в мире папа, сбежавший в горы в Индию, почти отшельник. У него новый разворот, и туда он решил никого не брать. Пошел один.
Ты спокойно летишь по ночной Москве в обычный свой вторник, когда внезапно врезаешься в тьму. И слезы из глаз, дрожь в руках, воздуха не хватает. Упираешься во мглу. Прошло уже несколько недель. Ты очень старалась об этом не думать, придумывала себе якобы важные, неотложные дела, чтобы отвлечься, не думать. И вдруг все-то сорвалось. Догнало. Его больше нет. Машина на аварийке. Идешь в никуда. Вспоминаешь.
-Это не твоя война! Зачем тебе туда?
-Глупая, чужих войн не бывает.
-Круто! Каких-то два года в Индии и ты философ. Это не твоя война!
Его ранили где-то в районе Славянска. Я не знаю где. Я не знаю куда. Я не знаю чем. Я не знаю кто. Он позвонил несколько дней спустя и сказал, что ранен и "кажется меня не спасут уже". Гениальный хирург не дал угаснуть сотням жизней, но ему самому с врачом повезло меньше, чем его пациентам.
Никто не узнавал, что случилось. Просто приехали, увезли, похоронили. Всё.
- И вот стоишь на набережной. Дождь, слезы и злость.
Когда он сказал, что поедет на Украину так, что было
очевидно: никто не сможет его остановить. Его вообще невозможно было ни
понять, ни остановить. Мы и не пытались. Он никогда не говорил о
политике, молчал, когда спорили мы. А когда уехал в Индию, то ему,
казалось, вообще было плевать на то, что происходит с этим миром. И тут
вдруг он в Москве и завтра улетает на войну, чужую войну, которая зачем-то стала его.
Он ехал не воевать против фашистов, не бороться за единую Украину, он не называл никого карателями, колорадами, террористами и ублюдками. У него там не было врагов и не было друзей. Были просто люди, которым было больно, которые сражаются за то, во что верят и которых убивают. Он решил ехать их спасать. Свободный странник
-Ты давно не оперировал, ты же уже не хирург
-Но я врач, и там не только хирурги нужны. Даже не пытайтесь меня переубедить
Твой мозг четко понимает, что это был его выбор, он знал на что шел. У него вообще было весьма странное отношение к смерти. Он верил, что это переход из одного состояния в другое и никогда ее не боялся. Но за жизнь сына сражался отчаянно несколько лет:«Если там не страшно, не значит, что не надо изо всех держаться за этот мир» Но сам за этот мир решил не держаться. Почему так вдруг? Мы так и не поняли.
В этом мерзкой ситуации, когда один народ ненавидит другой, когда близкие по крови люди уничтожают друг друга и морально и физически, он поехал не воевать, а помогать. И единственное желание, возникающее от осознания, что его больше нет - крикнуть. Крикнуть: Остановитесь! Хватить ! Хватит уничтожать и убивать! Как же вы с этим потом жить сможете" И как смогу жить с тем, что его отпустила?
Каждые 5 лет он резко менял образ своей жизнь, делал крутой разворот, и мчал в другую сторону, беспощадно вычеркивая и выжигая все, что было до этого, оставляя в своей жизни только немногих, самых близких. Врач, муж, странник, кажется, самый заботлилый в мире папа, сбежавший в горы в Индию, почти отшельник. У него новый разворот, и туда он решил никого не брать. Пошел один.
Комментариев нет:
Отправить комментарий